Лица: Cоздатели спорткара Mercedes-AMG GT

Люди — главное, чем мне запомнилась ездовая презентация спорткара Mercedes-AMG GT S. Одно дело — перепричёсанные распиаристые речи, какие сопровождают подавляющее большинство подобных мероприятий, другое — открытые, непринуждённые и по-настоящему фанатичные диалоги о «железках».

— Ха! Мы маленькая компания, у нас просто некому писать красивые тексты, — пошутил Маркус Хофбауэр, главный воспитатель характеров автомобилей в подразделении AMG, где только над силовыми агрегатами трудится около трёхсот человек.

Даже добавка к пресс-релизу, журнал GT, целиком и полностью посвящённый одноимённому спорткару, написан не «восхищенно-непревзойдённым» слогом, а тепло, по-человечески. Из него мы, например, узнаём, что Йохен Херман, ответственный за разработку модели GT в целом, в детстве, в городке Гайслинген под Штутгартом, то и дело рубился в футбол вместе со знаменитым Юргеном Клинсманном.

Кристиан Эндерл, глава отдела разработки силовых агрегатов, в свою очередь нередко вспоминает молодость (сейчас ему — 56) на дрифт-заездах, где жжёт шины его сын Джулиан. «В школе, в университете я тоже всегда возился со своими автомобилями в поиске дешевых лошадиных сил. Дрифт — это тяжело: точнейший контроль, молниеносные реакции, правильное направление взгляда. Но дёшево — с учётом покупки машины на хобби сына мы потратили всего десять тысяч евро». Сын, кстати, изучает в колледже автомобильные технологии.

Дизайнер Роберт Лесник — наш старый знакомый. Три года назад он объяснял Михаилу Петровскому строение мерседесовского С-купе, а я встречался с ним в 2006-м на показе концепт-кара Volkswagen Iroc — предвестника Scirocco.

В этот раз Роберт рассказывал, как пришёл к нынешним мерседесовским формам, точнее — к тому, чтобы вызывать у людей желание погладить машинам крылья (пока, говорит, никто не видит): «В юности у меня была старая и совершенно ужасная машина — Yugo 55. Но она была моя. И я был счастлив мыть её руками».

Ну, и Маркус Хофбауэр, от которого зависит то, как именно AMG-мобиль тормозит, поворачивает, держит прямую. Жаль, в наш закадровый ролик (в конце материала) не вошёл ряд спонтанных моментов.

Например, Хофбауэр спросил меня, кивнув на Шнайдера: «Он говорил с тобой по-русски?». И уже на русском продолжил: «Я тоже могу говорить, но ничего не понимаю». Оказывается, в девятом классе школы Маркусу пришлось выбирать между французским и русским. Почти весь класс выбрал французский, а девочка, которая ему нравилась — русский: «У меня не было выбора».

Павел Карин
Сан-Франциско — Москва